«Дом требует трепетного отношения. Тайны. Почтения и благоговения. Он принимает или не принимает, одаряет или грабит, подсовывает сказку или кошмар, убивает, старит, дает крылья… это могущественное и капризное божество, и если оно чего-то не любит, так это когда его пытаются упростить словами. За это приходится платить.»

М. Петросян. «Дом, в котором»

Впервые я почувствовала какую-то особую лёгкость в теле. Видно день готовил мне что-то чудесное. В предвкушении, что случится нечто необычное, я летела по городу. По серому, промозглому, утреннему городу. Прохожие утыкались взглядом в ноги, а я против обыкновения, пыталась всмотреться в их лица. И улыбалась. 

Я была быстра и стремительна. Мне хотелось бежать. И я побежала. По переходу метро, маневрируя между людьми. Я не сразу поняла, что не сразу могу остановиться, что моя скорость превышает мыслимую для меня, вообще для обычного среднестатистического человека, не легкоатлета. Я выбралась на поверхность. Я бежала в сторону какого-то здания со стеклянными стенами. Снова не затормозила вовремя и со всего маху впечаталась в стеклянную дверь, которая просто напросто не успела открыться, датчик движения зафиксировал меня слишком поздно. Отлепив себя от поверхности, я заставила себя идти нарочито медленно. Турникет, карточка. Я прохожу и по эскалатору на второй этаж. Просторный холл. Какие-то люди сидящие в креслах. Мои родные. Я машу им, но на меня никто не обращает внимания. Удивлённо пожимаю плечами и становлюсь за спинами стоящих напротив этих кресел с людьми. Их трое. Лица их хмурые. 

Начинают разговор. И я слышу страшные слова «убийство», «кровь», «нож»… Я вижу хмурые лица родных. Не заплаканные, но дико сосредоточенные. Заглядываю через плечо одного из стоящих и вижу фото в папке, что он держит в руке. Моя постель залитая кровью. Из под мокрой простыни выглядывает рука. Моя рука. И рыжие волосы, слипшиеся от крови на подушке в бурых пятнах. Смутная догадка. Смотрю на свои руки. На фото. Снова на руки. 
Всё ведь в порядке!
Выхожу из-за спин. На меня так никто и не обращает внимания. Я смотрю на Лето. Приближаюсь к нему.
И вижу его округлившиеся от ужаса глаза и приоткрытые губы, с которых, кажется, готов сорваться крик. И я понимаю, что он меня видит. И только он. Но, как оказалось, не слышит. Делаю знаки руками, вопрошаю о случившемся. Он глупо кивает и смотрит на следователей.

Я подхожу к родителям и осторожно касаюсь их. Они чувствуют касания. Меня начинает забавлять эта ситуация. Больно только смотреть в их лица.

Я — призрак. Но плотный, осязаемый. Иначе, как бы я  билась в стеклянные двери?! Как бы я касалась их? 

Приходит человек в форме. Приносит какую-то распечатку. Слышу слова «пропуск», «воспользовался несколько минут назад», «в базе отметилось». Их недоумевающие взгляды. А я достаю пропуск из кармана и хитро улыбаюсь. Они осматриваются. Но не видят меня. И те, левые люди, сидящие рядом с родными не видят. А вот они, кажется, заметили. Киваю им и радостно машу руками. Их мировая скорбь на лицах сменяется недоумением. А я уже откровенно веселюсь. Начинаю плясать перед ними дурацкий танец и строить морды «невидящим». Мои прыскают со смеха. И сразу делают невозмутимые лица. Догадываюсь о чём-то. Нереальном в моём присутствии. 

Лето убил меня. Не простил моей любви. Любви в ядовитому. Сжигающей любви. Не вынес сам этого. Раскаялся сразу. Но меня нет. 

Забавно, что они меня видят. Может, от того, что я родной человек. Зато я знаю откуда эта удивительная лёгкость и скорость. Я пробую парить. Выходит плохо. Я беру разгон и подпрыгиваю. И я лечу. Пока плавно не спускаюсь снова вниз. Не в силах затормозить, впечатываюсь в стену. Трясу головой. Мои недоумённо следят за моими передвижениями. 

И я понимаю, что не хочу ничего этого. Какого чёрта? Я живая!
Я подлетаю к ни в чём не повинному дядечке, сидящему в кресле и влепляю ему пощёчину. Звонкую. Он поворачивает лицо ко мне. И видит!!! Я по глазам читаю, что видит! И они все могут меня видеть.
Моя догадка. Могут. Нужно лишь застваить их сделать это. И поверить. Я буду жить. Я воскресну! 

2 дня до пятой годовщины свадьбы. 

А он каждый раз спрашивает: «Сколько тебе ложек сахара? Две?»

А она-то пьёт без сахара. 

Мужчины... 

Не хватает мне тебя. А эти встречи урывками, когда ты стоишь рядом, но не со мной, а где-то в своих заботах; и после резкое «спать»… Только хуже делают. 
Ну как же ты не понимаешь, что я скучаю.
Что мы не видимся толком вот уже… Да всю весну и лета начало. Ты в плавании. Ты в учёбе. Ты в семье. 

А я всегда рядом. А я всегда для тебя есть. Я хочу ответности, боже.. 
Ну ты же знаешь, что мне хватает малого. Но почему-то не даёшь и того. Боишься разбаловать? Пффф...

Ты есть для всего и всех… Кроме меня. И пусть сейчас ты стараешься… Пока не выходит.

Ну пожалуйтса, подари мне день с тобой. Подари мне счастливый день. Чтобы не я тебе, а ты мне.  

Я хочу чувствовать, а не слышать вежливое. Я скучаю, безумно скучаю. Но уже не могу говорить тебе это… Потому что оно бы скользило через фразу. Чтобы достучаться. Некрасиво это и неправильно. Потому что принуждать я тоже не хочу.

Никогда не любила это время года. Хотя люблю новый Год. Люблю снег, особенно как он хрустит в морозы. Но нифига я не Пушкинская Ларина. И краса у меня не холодная. Впрочем, я и к Лету также с уважением, но без дикого восторга. Реки, озёра. Фонтаны и парки. Лес. Шелест листвы и зелень травы. Я девочка межсезонье. И если раньше  однозначно была золотой осенью, теперь я полюбила и весну. Весну с ним. Его девочка Весна. 

Только вот штука какая, есть такие Лето и Зима. Разные. И Зиму я не знаю нифига. и никогда не стремилась знать. 

А вот сейчас зудит что-то. И понимаю же, что из-за него всё. Но, что-то же есть в этом человеке. Сила какая-то… Люблю тайны. Люблю разгадывать их, решать задачки. А тут амбарный такой замок и цепи... 
Хочу. Но не могу. Навешать ещё своих замков и ключи с обрыва. Для надёжности. И не подходить. Издалека даже не смотреть!!! Не смей… Ты тоже у него особенная ведь. Вот и верь ему. И люби. Всё у вас хорошо будет. А Зима с Летом вовсе не из вашей книги. И не все книги стоит читать... 

Чертовски приятно засыпать у тебя на плече. Ещё пара минут — и я отключу паузу во времени, поставленную для меня. Мне, конечно, не хватит 4 часа на «выспаться», но, может, хватит твоего тепла и дыхания рядом.

Я закрою ноутбук и завернусь в плед. Ты мне, конечно, не приснишься. Зато я в твои сны постраюсь пробиться. Самое для них время, там и увидимся. Ты обещал шепнуть кое-что, я жду) 

Ты усмирил меня. Знаешь, тебе ведь и не нужно много сил тратить, чтобы сделать это. Просто, проще забить, сбежать, накричать. 
Ты не делаешь этого. Теперь — нет. И теперь я верю тебе. И чувствам твоим верю. Если это игра, то я оценила мастерство, но не цели… Прости, на бис не вызову. Выжить бы после премьеры...

Но я оптимист?
Оптимист.
А что это значит?
Значит, что всё у меня хорошо. У нас хорошо.

А про них. 

Я буду спрашивать про них, прости. Я хочу знать, чтобы быть лучше, расти, стремиться. Чтобы со мной и дальше было сладко. Чтобы быть твоей особенной. Нет, мне не сложно. И это правильно. 
Как ты сказал в поздравительной открытке: «Река мертва, если не течёт»… Пусть наша река не станет стоячим прудом, болотом… Чистая. То тихая, то стремительная. Лишь бы нам нравилось.

И я ревную к ним. К прошлому. Знаешь почему? С ними ты был живым. Они с тобой были рядом… (Они касались тебя)
Но, с ними ты… Не умер, нет… Завернулся в кокон, от всего мира. И от меня.
А знаешь, родной, зато прекрасная бабочка достанется мне… Последние милиметры, и ты выберешься из него. А я буду рядом. Не они. Я твоё счастье. Я… (Твоя нескромная, но рыцарствующая и храбрящаяся

17.06.2014; 5 утра.  Пока не выключился мой компьютер, а с ним и я. 

Кажется, я часто давала Ему… контроль?
Над собой. Я хотела этого, что скрывать. И этот договор наш… Честно говоря, я не помню откуда он взялся… Изначально ведь был один пункт… А Он своей рукой… этим изящным почерком дополнял его в тайне от меня. А я находила, перечитывала, удивлялась: как не заметила раньше этого пункта?!
Но стоп… Какой договор?! Не так всё начиналось. Впрочем… Последнее время столько всего происходило, что я не удивилась бы, если бы вспомнили о нём и сели его писать на новом листе. Чтобы аккуратно. Прописали бы все-все пункты, со всеми оговорками и приписками мелким шрифтом. Скрупулёзно, педантично. И кровью расписались. Не потому, чтобы он был нерушим, а потому что красиво. И немного страшно.
Когда я стала его бойкотировать? Не знаю… И стала ли?! Я будто привязана к этому договору была. И честно ведь не лезла в Его жизнь. Пока Мрзд не дало такого шанса.
Оно всегда на Его стороне было. А надо мной зло шутило… Оно покрывало Его. Ведь не могла, не могла найти. А тут… Сразу. Он. Боги…
Это было страшно. И не потому, что Он. Я снова переживала за Него, а не за себя. И ещё за то немногое, что у нас осталось. Он методично рушил. Я сгребала осколки и склеивала. Тонкие шрамы от порезов не видны, если не знать о них.
Я так и не определилась со своими к Нему чувствами. Я говорила, что проклята? Что не могу полюбить?
Да чёрт его знает, что я могу, а чего не могу. Разобраться в этом всём не могу.
Одно знаю: это мой человек. Кто Он для меня??? *Скривила уголок губ в кривой усмешке*
Знать бы. Кто я для него? Порой, мне кажется, он и сам не знает. Будет ли мне больно, если этот, с острова Пасхи прав? И всё игра… Не знаю. Я столько всего пережила в душе, столько бурь и этих убийственных штилей, что готова, кажется, ко всему. Я была готова к тому, что сегодня Он уйдёт. И написала завещание для рыжего брата. Она бы меня поняла, наверное. Пусть и не знает его.
Что было бы со мной? Растворилась? Жила бы? Жила бы. Имей смелость жить. Но не так бы жила, как с Ним. Скучно бы жила… Безэмоционально. И улыбалась бы куда реже…
Он просил, чтобы улыбалась для него. А я улыбаюсь не для Него, а с Ним.

Судья, вы готовы вынести приговор?
Верёвки там нет, есть ленты.

«Она руками своими нежными
Петлю на шею тебе набросит.
Не оставляя ничего от тебя прежнего,
Сама на цыпочки встать попросит.
Ты даже не сможешь ее увидеть,
Ты никогда не заглянешь в ее глаза.
А думаешь о том, как бы ее не обидеть,
Не веря в то, что она действительно зла.
Ты можешь с ней расцвести и засохнуть.
Она сожрет тебя как цветок тля.
Но все равно лучше уж так сдохнуть,
Чем никого никогда не любя»

Однажды Он сказал, что играл. Что играл ради игры. Хотел повеселиться. Тогда, выходит, я Его держала всё это время? И Он благородно оставался со мной?!
Но почему остался братом, когда отпускала? Ради того, чтобы грела?!
Оставайся. Когда мне было жалко тепла? Особенно для тебя, Милый.

Чего я от Него хотела? Любви. Да. Большая. А верю в сказки. Тепла, объятий… И тела его. Странное для меня желание и ощущение.
Душу. Я хотела его душу. Что я зря себя ведьмой зову?
Только я бы не забрала её. Слишком она ценная для меня.
Чего я хочу сейчас? Не знаю… Тепла и объятий. И чтобы рядом был. Плевать на то, как это называется и что это на самом деле есть. Я настолько Его девочка, а Он мой мальчик (хоть и не любит он это слово), что я просто не могу вспомнить, как жила без Него. Он — часть моей жизни.
Не знаю, решил ли Он что-то для себя сегодня. Но мне пока спокойно, ведь не сбежал. Я думаю, Его «дружат же как-то другие годами» могло бы стать правдой. Странно не целовать Его, но это не такая уж и жертва в сравнении с возможным уходом. Как от других уходил. Может, не настолько я безнадёжна? Может, не зря мы пока что рядом?
В конце-концов, даже брат — Он лучший. И Он — мой.

09.06.2014

23:30

Новый день. Для меня почти утро. Я никак не выкарабкаюсь из сна. Самым сложным было встать через полтора часа после того, как легла. И этот сон урывками на любой плоской и не слишком плоской поверхностях.
Запись выше… Насколько она теперь актуальна? Эта ночь разложила по полочкам некоторые вещи и ощущения. Эта ночь многого стоила.
Начинаю жить заново. Доброго дня тебе, Рыжая. Доброго дня Ему. Вчера я родилась. И у меня большое желание не про… эту жизнь.

10.06.2014

13:13

Такая банальщина… Писать о любви. Сопли, красивые фразы, разбитые сердца. Но порою так штырит, что выплёскивается. Накрывает. Окатывает, как водой из ведра всех, кто неосторожно окажется рядом. 

— Расскажи мне сказку о лисичке?

— Какую её часть?

— Какую сама захочешь…

—
/Какую… Самая её красивая часть. Самая болезненная. И самая счастливая.

Сплестись хвостами, задушить в объятьях, кусать до остервенения. И зализывать ему раны. Ждать. Забивать. Уходить и возвращаться, что он даже не заметит… Под бок тихонько ночью залезать. Утыкаться мордочкой в сильное плечо. Терять его, терять себя. И снова находить. Открывать новые грани. Не спать ночами. Целовать. Желать. Остро.

Ругать себя. Сердиться. Любить… И ненавидеть за невозможность коснуться… Касания – высшая мера наказания доверия. Как их снова почувствовать? Когда их всё меньше. Когда часы снова тик-так… Невидимо, неслышимо, но ощутимо…/

Жизнь зебра, а я от ног её к спине 
Ползу по чёрной полосе  
 

А ведь ты видишь лишь верхушку айсберга. А что там под водой ещё. Да что со мной творится-то? Куда катится моя жизнь? Какой кукловод дёргает не за те ниточки, что меня аж перекашивает от боли?! И почему сейчас? Не раньше. Не позже. Почему вся эта куча дерьма должна была свалиться именно сейчас и именно оптом?! 

Где-то я накосячила. Попала в немилость Мирозданию. Каждый шаг вперёд выбивает всё больше земли из-под ног. Хоть падай и оставайся на месте.  Вешайте траурную ленту на фото. Я ведь умерла. Не я, она. Рыжая осталась.